Лёха Никонов

В грязные праздники
небо кровавится
сгустком бордовых туч.
тянется, льется, плавится
еле заметный луч,
врывается в гул прилива
и попадает точно
туда, где сердце залива
медленно кровоточило,
когда же дождей ограда
срывается желтой пеной,
на дыбе больного заката
мучается изменой.

Закат сломался на пять углов.
Воняет вечностью от этих слов.
на руки просятся,
играют в страх
и снова лапают
на всех углах.
Глазами трезвые,
хоть сердце ад
Блестящим лезвием
дрожит закат.

Девочка смотрит в разбитые стекла,
от слёз тетрадка совсем размокла.
приходят подруги, зовут гулять...
девочке хочется спать.
она одевает ночную рубашку
(за ней наблюдают, глаза нараспашку,
медведи, куклы, сиамский кот)
на улицах ветер целуется в рот
с пьяными шлюхами, их сутенёры
пьют фиолетовые ликёры.
дети трахаются в подвалах,
в простуженных танцевальных залах
старшеклассники хлещут портвейн,
слушают амбиент или хардкор,
рассказывают всякий вздор.
Думают мир в кармане
(запатентованный миф)
венозной кровью в глубокой ране
прячется финский залив.

...Значит просто не надо верить
и Загадывать в октябре.
два ноля разорвали время,
отражаясь в календаре.
потому что не надо слушать
рёв дождя (это всё пиздёж),
всё равно мы его задушим
или пустим под финский нож.
притворяйся и хлопай дверью,
если даже сорвался зря,
два ноля разорвали время
в отражении календаря.

На упаковке таблеток,
на детских ладонях и бёдрах,
на всех влюблённых сердцах,
на солнце,
на документах,
на спичечных коробках,
на липких кленовых листьях,
на сгибе воротника,
на постере из журнала —
рисую инициалы.

Потому что такая трава,
я играю в плохие слова
и оглядываюсь назад,
свою жизнь превращаю в ад.
в разноцветный чужой салют.
эти буквы всё время врут,
но холодный искусственный свет
переводит слова на нет,
Задыхаясь от счастья, вижу,
как становится небо ближе,
звёзды плавятся и текут
или падают, как салют...

Или по финскому радио слушать музыку из страны, где
шлюха стоит всего лишь доллар, солнце всегда и везде.
не то, что здесь. Оно вроде и
притворяется солнцем, даже, блять, светит сквозь облака,
только от этого света холодно. ни фига
не тепло, а блять холодно, холодно, холодно, холодно, просто жуть —
спрятаться в тёплой кухне, курнуть
и по финскому радио слушать музыку реггей
пиздец, это всё невозможно
из-за того, что ты
опаздываешь. Неужели так сложно
вовремя быть на свидании?
рядом орут коты
от холода и любви — это для них оправдание.
я тоже хочу кричать,
только ментовский "уазик" на перекрёстке внушительно светит фарами
и заставляет молчать,
согласен, рифма кошмарная.
так ведь и я
не Крученых, и даже уже не Лёха
Никонов. Ни хуя.
Я замерзаю, мне плохо.
Не любишь морозы? Бля!
я ненавижу их больше.

Я так люблю твой город, что боюсь
своих, как липкие конфеты,
облизанных и выброшенных чувств.
вчерашние газеты
врут... положишь руку — лампа, дверь,
очерченный неровно контур,
дрожащий в зеркале — теперь
порнографические фильмы уже не в моде —
на подходе
аукцион невинности,
когда презервативы продаются
быстрее, чем твоя любовь.
Глаза, накрашенные синей тушью
внимательно оценивают тень.
В соседних окнах жёлтый свет
и ничего такого нет,
обычный день,
придуманный за нас
двенадцать тысяч лет назад.
Парад разбитых слов
кончается, как номер телефона.
я повторяю:
Нет закона, который я не нарушал.
когда стихи всего лишь повод с тобою переспать;
читать стихи и трахаться — одно и тоже —
кровать, как чистый лист,
чернила — сперма.
Какие двери открывает простое допущение,
Весь мир сошёл с ума.
Сама
Хотела

Секс — это молодость мира.
Открыла глаза, поняла, что не дома —
луч солнца вскрывал мои вены
и долго отыскивал твой бюстгальтер.
на улице детские крики и визг
влипали в асфальт или стены домов.
Если б это вернуть —
поймать бы тебя в настоящем,
очередном неделимом отрезке времени,
говорящей опять о любви.
Всю в пятнышках солнечных зайчиков.
Голую. В разрыве абзаца и простыни.

Ни дня без строчки
ночью, в этом городе без заточки
и глотка
коньяка,
разве можно гулять?
главное, не подцепи заразу —
сказал мой друг
и скрутил папиросу,
в ней далёкая южная страна,
где стреляют и удивляются, как
сочетания красного и зеленого
закручивают косяк.
Начало зимы
обещает обычную пьянку,
полумесяц на изумруде пивных бутылок,
долги, которые ненавижу.
Сюда бы, сейчас, лесбиянку
с подружкой и что бы они…
все равно денег нет,
мы курили траву одни,
то есть я и мои друзья,
в середине планеты
и тем самым оправдывали её назначение,
в комнате с голубыми обоями.

где вы, бляди в прозрачных сорочках?
за это ни дня без строчки,
пусть они даже будут помоями.